Фундаментальный сектор украинской металлургической науки так и не справился с последствиями экономического кризиса в стране. Изменить ситуацию в лучшую сторону могут новые собственники предприятий ГМК. Если захотят…
Ненаучные вопросы
Ненаучные вопросы
Во времена СССР наша страна занимала
особое место в металлургической науке. Именно в
Украине был сосредоточен основной научный
потенциал, развитая система
научно-исследовательских институтов (НИИ), вузы,
готовившие научные кадры. Тогда в нашей стране
была сформирована и активно развивалась
полноценная инфраструктура, которая могла
обеспечивать научные исследования по всему
металлургическому профилю.
«Конечно, в России также были НИИ,
занимавшиеся исследованиями и разработками для
черной металлургии и ГМК в целом, — отмечает
член-корреспондент НАН Украины, директор
Института черной металлургии, профессор Вадим
Большаков. — Скажем, ведущий
научно-исследовательский институт «ЦНИИчермет»
в Москве. Однако он занимался только узким
вопросом — специальными высоколегированными
сталями. А научное обеспечение потребностей
массовой металлургии в Советском Союзе
координировал украинский Институт черной
металлургии (ИЧМ). Даже по количеству институтов
мы опережали Российскую Федерацию. В Украине в
советское время их было около 40, а в РФ — 10».
Возможно, для нынешней Украины такое
количество ориентированных на отрасль НИИ — в
какой-то мере, переизбыток. Но на то время они
обслуживали всю союзную металлургию. Сегодня же,
после кризисного десятилетия, Украина осталась с
«ворохом проблем» в сфере металлургической
науки; приобретений же времен независимости
почти никаких нет.
К чему пришли?
«Мы бездумно и бездарно растеряли свой
научный потенциал в сфере черной металлургии», —
констатирует профессор Большаков. С ним
соглашается и директор «УкрНИИспецсталь» Юрий
Терновой, который конкретизирует проблему и ее
истоки: «Отсутствие финансирования со стороны
государства и предприятий привело к оттоку
специалистов из НИИ и вообще из научной сферы
деятельности, а также — к прекращению притока
молодых специалистов. А из-за отсутствия
преемственности многие научные школы разрушены
или находятся в застойном состоянии». Заведующий
отделом электрошлаковых технологий Института
Патона, д.т.н. Лев Медовар называет следующие
негативы кризиса: «В 90-е металлургические НИИ,
как, впрочем, и заводы, оказались оторваны от
общемировой информации о новейших разработках.
При этом в металлургической науке возник разрыв
поколений — есть 40-летние и 25-летние, а между ними —
практически никого. Таким образом, наиболее
серьезными последствиями кризиса для научной
деятельности в сфере черной металлургии стали
как потеря научных специалистов,
преимущественно наиболее активных, так и потеря
ориентиров в направлении научного поиска». И еще
одна точка зрения в том же ключе, которую
высказал директор «Укргипромеза» Юрий
Кривченко: «Наука и проектировщики оказались
оторванными от производства, что в дальнейшем
привело к тяжелым последствиям в экономике
страны. При общем снижении в Украине объемов
производства промышленной продукции до 50%,
численность работающих в
проектно-конструкторских и
научно-исследовательских институтах
уменьшилась почти в три раза и подошла к границе,
за которой под угрозой оказалась
работоспособность их коллективов. Создалась
ситуация, когда интеллектуальный труд стал не
престижным и не востребованным государством.
Поэтому многие высококвалифицированные
специалисты уходили в различные коммерческие
структуры».
Подобные мнения можно приводить и дальше
— практически все опрошенные нами респонденты,
работающие в сфере науки и научно-технического
обеспечения предприятий черной металлургии
Украины, оперируют схожими оценками проблемы и
называют одинаковые причины и последствия того
состояния, в котором оказалась сегодня
украинская металлургическая наука в форме НИИ.
Так, технический директор НПО «Доникс» Давид
Кукуй считает влияние кризиса на
металлургическую науку столь однозначными в
своем негативе, что говорить об этом в спокойном
манере просто не полагает возможным. Еще и
потому, что, по его словам, экономический кризис
90-х годов привел к полному развалу
научно-исследовательских организаций,
работающих в сфере черной металлургии, и до
сегодняшнего дня положение вещей мало
изменилось.
Здесь важнее другое. Развитие негатива
по цепочке «сокращение финансирования научной
деятельности — уход активных сотрудников —
снижение престижности профессии ученого (во
многом из-за низкой оплаты труда, а этот критерий
— один из основных в обществе, существующем в
рыночной экономике) — сокращение притока молодых
специалистов» приводит к фактическому застою в
украинской металлургической науке. Вот как
сложившуюся ситуацию охарактеризовал Вадим
Большаков: «Сегодня мы еще удерживаем свои
позиции только из-за того, что по состоянию на
1990г. отечественная металлургическая наука была
передовой по основным направлениям. Через 5 лет
может так получиться, что мы окончательно
«загубим» свою науку».
Реально эта ситуация выразилась в том,
что в последнее десятилетие украинская
металлургическая наука так и не смогла
продемонстрировать новых заметных достижений,
прежде всего в фундаментальной сфере. Об этом
прямо говорит директор «УкрНИИспецсталь». Иные
собеседники «Металла» не рискнули назвать хотя
бы одно выдающееся достижение украинских
ученых-металлургов последних лет, ограничиваясь
перечислением разработок, которые хотя бы уже
начали внедряться на метпредприятиях страны
силами отечественных научно-исследовательских,
проектных и инжиниринговых организаций.
Так, Давид Кукуй, перечисляя разработки
своего предприятия (технология производства
полуспокойной и кипящей стали с применением
слитка новой рациональной формы,
автоматизированная система управления нагревом
слитков в нагревательных колодцах обжимного
цеха, технология производства методами
порошковой металлургии крупногабаритных
изделий из композиционных твердых сплавов на
основе порошков карбидов вольфрама),
научно-техническое развитие в целом оценивает
практически теми же словами, что и Юрий Терновой:
«Никаких серьезных достижений металлургической
наукой в последние годы продемонстрировано не
было».
Не столь категоричен в своих
утверждениях профессор Донецкого
научно-технического института, д.т.н. Алексей
Смирнов: «Я бы воздал должное украинским ученым и
производственникам за то, что в последние 4-5 лет в
целом удалось преодолеть кризисные явления в
металлургии и обеспечить устойчивый рост
производства стали при повышении
конкурентоспособности металлопродукции. Здесь
сделано очень много, и наука не стояла в стороне.
Безусловно, в этом плане научные исследования
носили прикладной характер. Но тем выше их
ценность, т.к. их можно распространить на другие
предприятия отрасли. Конкретный пример —
создание комплекса отечественного оборудования
и технологий для внепечной доводки и непрерывной
разливки стали, выполненное АО «НКМЗ» совместно
с рядом научных и научно-коммерческих
организаций. Или — масштабное внедрение на
«Криворжстали» технологии «прокатки с
разделением», разработанной сотрудниками НПО
«Доникс». Примеры можно продолжать». (Но все же,
эти примеры нельзя отнести в разряд значительных
научно-технических достижений украинской
металлургической науки. Да и, называя их,
профессор Смирнов делает оговорку: «Достаточно
трудно оценивать достижения науки в целом».)
В этой связи наиболее характерной
является, пожалуй, оценка ситуации, которую
приводит Лев Медовар: «О развитии украинской
металлургической науки можно судить по списку
работ, удостоенных в последние годы
Государственной премии Украины в области науки и
техники по металлургии. Все это — добротные
работы, но в них нет (или почти нет) принципиально
новых, неизвестных в мировой практике решений. В
нашей организации — научно-инженерном центре
электрошлаковых технологий ИЭС им. Е.О. Патона
НАН Украины — наблюдались и наблюдаются те же
проблемы, что и в других "металлургических"
НИИ Украины. Однако за счет достаточно тесного
сотрудничества с исследователями США нам
удалось выполнить несколько, как нам
представляется, неплохих работ, приведших к
созданию новой генерации электрошлаковых
технологий для получения высококачественных
заготовок из т.н. суперсплавов и гетерогенных
(биметаллических) заготовок. К сожалению,
большинство этих разработок реализовано за
пределами не только Украины, но и СНГ, за
исключением технологии получения
биметаллических прокатных валков, реализованной
на НКМЗ».
Очевидно, что прослеживается тенденция —
«прорывных фундаментальных достижений»
украинская металлургическая наука не
демонстрирует, а те «неплохие новые работы»,
которые все-таки появляются, в большинстве своем
находят свое применение за рубежом, где есть
финансовые ресурсы для их испытаний и
промышленного внедрения.
Несколько лучше положение дел сложилось
в области прикладных разработок для украинских
предприятий ГМК. На этом направлении и
научно-исследовательские (например, ИЧМ), и
научно-коммерческие организации (НПО «Доникс») в
последнее время достигли неплохих результатов.
Показательной здесь является ситуация с
уникальной разработкой того же Института черной
металлургии НАН Украины. Рассказывает профессор
Большаков: «Семь лет назад ученые нашего
института разработали технологию, которая
позволяет из т.н. «забалансовых» углей, не годных
для промышленного использования в металлургии,
энергетике и химической индустрии, получать
высококачественное жидкое топливо,
превосходящее по характеристикам тот же мазут,
который используется на военных судах. Мы
подошли к моменту, когда необходимо было
отработать эту технологию на
опытно-промышленной установке. Такими
средствами ни 7 лет назад (около 3 млн.грн.), ни
сегодня (несколько десятком миллионов грн.) ИЧМ
не располагал и не располагает. Обращались в
Минпромполитики, в ответ слышали: «Блестяще, то,
что Украине необходимо! Но денег нет». Послышав о
технологии, к нам обратились японцы с
предложением ее приобрести. Но! До промышленного
испытания технология стоит копейки — эквивалент
затраченного на ее разработку труда ученых.
Отработанная же технология — это миллионы для
института и большая экономическая выгода для
государства в целом… Мы не продаем технологию в
нынешнем ее виде исключительно из чувства «За
державу обидно!», а отработать сами не можем — по
причине отсутствия необходимых финансовых
ресурсов».
Кому платить и за чей счет оплачивать?
Фраза «деньги нужны всегда и всем» в
случае с украинской металлургической наукой
выходит за рамки своего первоначального смысла —
мол, развитие в любой отрасли общественной
деятельности сегодня требует финансовых
вливаний. «Дело в том, что за науку в любом случае
платить придется — или за отечественную,
вкладывая средства в фундаментальные
исследования и финансируя прикладные
разработки, или — за науку других стран,
импортируя технологии и научно-техническое
обеспечение» (В. Большаков).
Все это к тому, что большинство
респондентов видит прямую связь между объемом
(структурой) финансирования металлургической
науки и возможностью ее выживания в нынешних
условиях. Так, в советские времена наука в целом
финансировалась в размере 3-3,5% внутреннего
валового продукта за год, сегодня в Украине на
эти цели выделяется треть процента ВВП. Этого, по
убеждению директора ИЧМ, недостаточно даже для
простого выживания науки, в т.ч. и
металлургической.
Причем те средства, которые все-таки
выделяются (например, Академией наук Украины или
напрямую из бюджета), идут, как правило, на
зарплаты сотрудников, которые остались работать
в научно-исследовательских институтах. Для
приличия это называется финансированием
фундаментальных исследований. Комментирует
директор «УкрНИИспецсталь» Юрий Терновой: «Для
проведения фундаментальных и прикладных
исследований в области черной металлургии
необходимо централизованное финансирование
стратегических НИИ со стороны государства в
объеме не менее 50% от необходимого. На
сегодняшний день государство вкладывает на эти
цели 1% от необходимого».
Директор НПО «ДОНИКС» Давид Кукуй
высказал следующую точку зрения: «Сегодня в
черной металлургии Украины существуют лишь две
академические научно-исследовательские
организации: днепропетровский ИЧМ и НИИ в
составе Академии наук. Их основная роль — решение
стратегических задач и создание
фундаментальных, «прорывных» технологий. Но
решать эти задачи сейчас они просто не в
состоянии из-за отсутствия средств. И пока не
будет решен вопрос финансирования этих
организаций — их деятельность не будет иметь
никакой практической ценности».
Вот и получается, что большинство
«металлургических» НИИ недостаток средств
пытается восполнить либо за счет попыток
наладить собственную
производственно-коммерческую деятельность (это
реже), либо — сдавая в аренду немалые площади,
доставшиеся в наследство от советских времен
(это наблюдается повсеместно). Даже ИЧМ, более или
менее благополучный на фоне остальных
металлургических институтов в плане
обеспеченности средствами, не может отказаться
от арендных денег. «Мы сдаем в аренду примерно
шестую часть площадей. А что остается делать? У
нас со времен СССР на балансе 9 корпусов, своя
котельная, институт располагается на 12 гектарах
земли. В 90-е годы для нас это стало удавкой. За все
нужно платить, все ремонтировать. Но плату за
аренду мы расходуем на поддержание зданий, не на
зарплату», — говорит Вадим Большаков. (Но это в
лучшем случае. В худшем, как выразился один из
наших собеседников, «многолауреатные директора
«крутых» некогда НИИ верят, что по-прежнему
делают большую науку, а не просто сдают в аренду
свои помещения в центре городов…»)
Сегодня, по некоторым оценкам, вся
украинская наука нуждается в объемах
финансирования в размере 2-3% от внутреннего
валового продукта. Если перевести на деньги, то
получается, что по состоянию на конец 2003г.
нормальный годовой объем финансирования
украинской науки в целом должен составлять 5,2-7,9
млрд.грн. (объем ВВП Украины за 2003г., по данным
Госкомстата Украины, составил 264,165 млрд.грн. —
Прим. автора). При СССР эти 3% ВВП в качестве объема
финансирования обеспечивало государство. В
нынешней Украине — по сути, никто.
Хотя в научных кругах активно рассуждают
о возможных путях и механизмах финансирования
науки. К примеру, в «УкрНИИспецсталь» ратуют за
смешанную форму обеспечения деятельности НИИ: 50%
— государство и 50% — предприятия ГМК. В
«Укргипромезе» убеждены — для финансирования
отраслевых, межотраслевых
научно-исследовательских и
проектно-конструкторских программ необходимо
создать отраслевой инновационный фонд, оставив
его в распоряжении Минпромполитики.
Представитель Института Патона Лев
Медовар говорит о разумном использовании всех
возможных источников: государственного бюджета,
средств предприятий ГМК, собственных финансовых
ресурсов НИИ и новых научно-исследовательских
компаний. Но при этом он подчеркивает: «В Украине,
для которой черная металлургия является
жизненно важной отраслью, государство должно
было бы целенаправленно финансировать несколько
приоритетных программ». Схожего мнения
придерживается и Алексей Смирнов: «Исследования
в области фундаментальных положений (в т.ч. и для
металлургии) финансируются обычно из
государственного бюджета. Это практика многих
стран. Научно-прикладные исследования, которые
имеют прямой выход на промышленные предприятия
ГМК, должны и финансироваться, соответственно,
предприятиями ГМК. Но финансирование все-таки
должно быть серьезным и скоординированным. Не
секрет, что одна и та же научная разработка может
быть использована на нескольких
металлургических заводах. Но теперь-то у этих
заводов могут быть разные хозяева, и как в этом
случае решить вопрос совместного использования?
Вопрос весьма непростой…»
Технический директор НПО «Доникс»
считает, что если научно-коммерческие компании
должны финансировать себя сами, то
научно-исследовательские организации,
занимающиеся фундаментальными исследованиями,
однозначно должны получать финансирование у
государства. «В существующих условиях, когда
государство не в состоянии выделять достаточно
средств на металлургическую науку, хотя бы часть
этих затрат должны взять на себя «финансовые
партнеры», которые есть практически у всех
предприятий ГМК Украины», — убежден Д.Кукуй.
Впрочем, при нынешних реалиях все выше
обрисованные пути финансовой реанимации
украинской металлургической науки и насыщающих
ее институтов и организаций пока больше из
области научной фантастики. На словах многие из
власть предержащих осознают необходимость
денежной поддержки этой сферы (в свое время на
уровне парламента был даже определен показатель
финансирования всей украинской науки в размере
1,7% от ВВП). В деньгах это понимание почти не
выражается. В итоге, вполне обоснованно звучат
пессимистические прогнозы развития научной
деятельности в сфере металлургии, один из
которых высказал Давид Кукуй: «В ближайшее время
вряд ли стоит рассчитывать на какие-либо
серьезные «прорывы» украинской
металлургической науки. И причина тому все та же —
отсутствие финансовых средств на проведение
изысканий, содержание оборудования, зарплату
сотрудникам…»
За чем будущее?
В массе своей украинские
металлургические научно-исследовательские
институты в кризис выжили, но реально
функционировать перестали. Как выразился
Алексей Смирнов, «большинство НИИ практически
прекратили свое существование как генерирующие
научные сообщества. Осталось только название,
администрация, охрана, а также три-четыре десятка
сотрудников пенсионного или предпенсионного
возраста. Восстановить эти НИИ вряд ли кому-то
удастся…» При всем том этот «минус» рыночных
преобразований в стране в некоторой мере породил
«плюс»: в Украине начали зарождаться новые
научно-технические и научно-коммерческие фирмы.
Процесс их организации профессор
Смирнов обрисовал так. Научно-коммерческие
структуры (компании) в большинстве своем
сформировались не без участия НИИ. Сначала это
была попытка «вытащить» заработанные деньги с
заказчиков (например, через металлопродукцию)
или перевести ряд тиражируемых
научно-исследовательских разработок (НИР) в
область коммерческих отношений. Первые
научно-коммерческие фирмы организовывались на
базе НИИ, да и помещения арендовали там же.
Наиболее удачливые и активные потом пошли дальше
— стали работать с предприятиями напрямую, а
сотрудников приглашать из тех же НИИ и
университетов (где в это время почти не платили
зарплату). Поэтому роль академических и
отраслевых НИИ в создании и развитии ряда
научно-коммерческих компаний просматривается
как базовая. О том же говорит и Д. Кукуй: «Что
касается научно-коммерческих компаний, которые
смогли выжить и сегодня занимаются научной
деятельностью на высоком профессиональном
уровне, то все они «родились» на базе какой-либо
научной организации или ВУЗа».
Отношение к этому процессу и к
деятельности таких фирм полярно — от полного
неприятия до идеологического обоснования их
необходимости. Во многих НИИ говорят о том, что
фирмы просто взяли разработки и используют их.
Раздается немало нареканий на то, что новые
научно-коммерческие фирмы переманивают
сотрудников НИИ, занимаются не
научно-исследовательской, а коммерческой
деятельностью.
Типичной здесь является позиция
директора «Укргипромеза» Юрия Кривченко. Его
высказывания в отношении новых проектных
компаний буквально перекликаются с мнениями
директоров НИИ о научных компаниях, работающих в
металлургической сфере: «В 90-е регистрировались
тысячи малых предприятий, в уставах которых
записывались всевозможные виды деятельности, в
том числе и проектирование. Они работали,
незаконно используя весь арсенал
государственных проектных организаций. Сегодня
необходимо с участием ведущих специалистов
проектных институтов провести ревизию ранее
выданных лицензий на проектно-изыскательские
работы малым предприятиям, кооперативам и другим
структурам с учетом имеющихся в штате
специалистов, наличия нормативной базы и
технической оснащенности. Определить перечень
проектных институтов, которые могут решать
вопросы перспективного развития отдельных
отраслей и народного хозяйства Украины в целом.
Ликвидировать созданные различные хозрасчетные
фирмы, занимающиеся распространением по
непомерно высоким ценам информации и
нормативных документов.
Тем не менее, факт остается фактом — в
нынешних условиях научно-коммерческие структуры
оказались гораздо более жизнеспособными, чем НИИ
старого типа. Давид Кукуй прямо говорит о том, что
ни одно из постсовестких научных учреждений до
сегодняшнего дня так и не смогло нормально
акклиматизироваться в современном бизнесе. А вот
из новых научных предприятий, возникших в 90-х
годах и ведущих свою деятельность на
коммерческой основе, очень многие смогли крепко
встать на ноги и имеют хорошие перспективы.
(Кстати, НПО «Доникс» — яркий тому пример; его
активное участие в процессах
научно-технического обеспечения реконструкции и
модернизации украинских метпредприятий
отмечали многие наши собеседники).
Жизнеспособность новой формы
организации научной работы проявляется, прежде
всего, в экономическом поведении. Технический
директор НПО «Доникс» считает, что сегодня
научно-коммерческие компании находятся в более
выгодном положении, чем
научно-исследовательские организации
академического типа, которые не имеют оборотных
средств и, как правило, сильно
«забюрократизированы». Однако, по его убеждению,
последние имеют «значительно больший научный
потенциал и опыт и при наличии достаточных
средств смогли бы успешно конкурировать как с
отечественными научно-коммерческими компаниями,
так с зарубежными научными организациями».
С возникновением научно-коммерческих
фирм некоторые ученые связывают ряд ожиданий.
Так, Лев Медовар полагает, что такие предприятия
очень перспективны в плане дальнейшего развития.
По его словам, мобильные инжиниринговые фирмы
будут играть не меньшую роль, чем крупные НИИ и
исследовательские центры крупных
металлургических корпораций. «Определенная
перспектива для новых научно-коммерческих
компаний существует, т.к. там сгруппировались
активные научные работники, воспитанные
государственными НИИ», — признает директор
«УкрНИИпецсталь» Юрий Терновой. Но добавляет:
«Необходимо переключение их с коммерческой на
научную деятельность и оснащение таких
предприятий современным оборудованием и
приборами. Пока же они менее перспективны в плане
научного развития, чем сохранившиеся
государственные НИИ».
Большую уверенность в будущем
означенных компаний высказал Алексей Смирнов: «В
свое время появление научно-коммерческих
структур вывело на гребень волны новых
руководителей, обладающих коммерческой жилкой и
организационными способностями. Во многих
случаях эти два фактора вместе с хорошими
связями с производственными предприятиями и
обеспечили стратегический успех. Сейчас уже есть
научно-коммерческие предприятия, годовой бюджет
которых существенно превосходит бюджет ведущих
НИИ в ГМК Украины. Я думаю, что
научно-производственные структуры, работающие
на коммерческой основе, имеют будущее и могут
рассматриваться как ростки новых форм
организации прикладной науки».
Кроме того, уверен профессор ДНТУ, в
ближайшем будущем следует ожидать появления
специальных научных отделов (лабораторий),
которые будут формироваться внутри компаний,
контролирующих деятельность крупных
предприятий ГМК. Последние пока стремятся
использовать силы центрально-заводских
лабораторий и привлекать отдельных специалистов
из других научных организаций. «Это, конечно,
самый дешевый вариант, но дальше этого будет
недостаточно», — резюмирует А.Смирнов.