Не так часто случается в Кабинете Министров, чтобы в течение двух недель принималось постановление, а потом отменялось. Но именно так произошло в марте этого года. Сначала 1 марта правительство приняло постановление №434 «О внесении изменений в перечень предприятий горно-металлургического комплекса, которые принимают участие в экономическом эксперименте». Однако уже 14 марта правительство принимает новое постановление (№481), которым отменяет предыдущее. Случай действительно неординарный. Редакция журнала попросила объяснить эту ситуацию Сергея Грищенко, заместителя председателя Государственного комитета промышленной политики Украины.
ЭТИ АРГУМЕНТЫ ОПРОВЕРГНУТЬ ТРУДНО
ЭТИ АРГУМЕНТЫ ОПРОВЕРГНУТЬ ТРУДНО
Не так часто случается в Кабинете
Министров, чтобы в течение двух недель
принималось постановление, а потом отменялось.
Но именно так произошло в марте этого года.
Сначала 1 марта правительство приняло
постановление №434 "О внесении изменений в
перечень предприятий горно-металлургического
комплекса, которые принимают участие в
экономическом эксперименте". Однако уже 14
марта правительство принимает новое
постановление (№481), которым отменяет предыдущее.
Случай действительно неординарный. Редакция
журнала попросила объяснить эту ситуацию Сергея
Грищенко, заместителя председателя
Государственного комитета промышленной
политики Украины.
– Сергей Георгиевич, что же
все-таки произошло? Что побудило Кабинет
Министров принять первое постановление?
– Десять предприятий отрасли
были лишены льгот по ходатайству
Государственной налоговой администрации,
которая посчитала, что в январе этого года они
допустили рост недоимки в бюджет на сумму 12,3 млн.
грн., а также из-за отсутствия роста
производительности, финансовых показателей…
Если бы это случилось, то "наказание" было бы
весьма серьезным. К примеру, Никопольский
южнотрубный завод лишился бы примерно 54 млн. грн.
Но вопрос надо ставить по-иному: а государство в
целом выигрывает от такого сокращения
участников эксперимента или нет? Ведь не
случайно это решение правительства вызвало
решительные возражения со стороны Комитета
Верховной Рады по вопросам промышленной
политики и предпринимательства.
– Надо полагать, что эти
возражения были серьезно аргументированы?
– Разумеется, поскольку всего
лишь через несколько дней все вернулось на круги
своя. Эти аргументы опровергнуть трудно. Они
основаны на достаточно серьезном анализе
производственно-экономической деятельности
предприятий отрасли, на конкретных цифрах, за
которыми видны определенные позитивные
тенденции… Однако прежде чем перейти к каким-то
конкретным позициям, характеризующим, я бы
сказал так, динамику перемен, происходящих в
рамках эксперимента, давайте вернемся на
несколько месяцев назад. Вспомним, насколько
резко ухудшилась ситуация на рынке металла после
мирового финансово-экономического кризиса и
особенно глубокого "провала" экономики в
России. И как негативно эти события повлияли на
результаты производственной деятельности
предприятий горно-металлургического комплекса
Украины. Положение было архисерьезным. Что и
побудило все уровни государственной власти
искать экстренные и неординарные выходы из
кризисной ситуации. Безусловно, наиболее
значительным событием стало принятие Верховной
Радой постановления №166 от 06.10.98 г. "О мерах по
преодолению кризисного состояния в
горно-металлургическом комплексе Украины" и
Закона "О проведении экономического
эксперимента на предприятиях
горно-металлургического комплекса Украины".
Во многом, благодаря инициативе народного
депутата Вадима Николаевича Гурова – пожалуй,
наиболее яркого представителя нашего
"металлургического" лобби в парламенте.
– Закон был принят в июле, но
действовать он начал позже.
– Вы правы. Кабинет Министров
список предприятий, которые должны были
участвовать в эксперименте, утвердил 1 октября 1999
года (постановление №1820). То есть, формально
Закон начал работать в последнем квартале
минувшего года. Однако сама атмосфера подготовки
к эксперименту, включение в этот процесс
широкого круга участников, связанных
кооперативными внутриотраслевыми поставками, а
также оживление внешнего рынка содействовали
тому, что уже в конце минувшего года удалось
преодолеть негативные тенденции в работе
большинства предприятий отрасли и достичь
существенных положительных результатов. Кстати,
наиболее продуктивных за последние шесть лет.
– Сергей Георгиевич, в этом же
номере журнала мы намерены поместить материал с
подробным анализом результатов работы каждой
подотрасли и каждого предприятия за 1999 год и
начало текущего года.
– Тем лучше. Это меня избавит от
необходимости детализировать каждую позицию.
Остановлюсь только на основных выводах. Прежде
всего, о металлургическом комплексе. В 1999 году
существенно увеличились объемы производства
чугуна, стали, товарного проката и ферросплавов.
К сожалению, этого нельзя сказать о
производителях труб и метизных товаров: здесь
наблюдался дальнейший спад. Впрочем, как и в
горнодобывающем комплексе. К причинам этого мы
еще вернемся. А сейчас – еще об одном
существенном моменте: наряду с ростом
натуральных показателей существенно улучшились
и финансово-экономические показатели
металлургических предприятий. Объем товарной
продукции в действующих ценах увеличился в 1999
году по этому комплексу с 11,8 млрд. грн. до 16,4 млрд.
грн., что составляет 138,9% по отношению к
предыдущему году.
Еще одно важное достижение –
сокращение объема бартерных операций. А ведь это
один из обязательных критериев, который
предусматривался экспериментом. Конечно, доля
бартера на некоторых предприятиях еще велика.
Однако мы говорим о наметившейся позитивной
тенденции, что как аргумент весьма существенно.
Также как и увеличение доли прямого экспорта. И
это тоже важно.
– Мы можем сказать, что такие
же положительные тенденции присущи и другим
подотраслям горно-металлургического комплекса?
– Если говорить о позитивных
сдвигах, то можем. Однозначно. Взять, к примеру,
предприятия ГАК "Укррудпром". Объемы
производства – увеличились. Расходы на 1 гривну
товарной продукции – уменьшились. Сократилась
дебиторская и кредиторская задолженность.
Повысился уровень денежных расчетов в объемах
реализации продукции. Выше стал и процент
текущих платежей в бюджет, сокращается
задолженность перед Пенсионным фондом и по
зарплатам. Те же самые позитивные тенденции мы
наблюдаем и на предприятиях огнеупорной
подотрасли, коксохимической.
– Вы все время подчеркиваете,
что речь идет о наметившихся позитивных
тенденциях. Имеете в виду не только
положительные сдвиги там, где уже обозначились
плюсы, но и там, где пока что только минусы
"укорачиваются"?
– Естественно. А тенденции –
это самое существенное, поскольку они проявили
себя в условиях эксперимента.
– Но вряд ли это может
полностью удовлетворить тех, у кого
горно-металлургическая отрасль ходит в
должниках.
– Вы имеете в виду поставщиков
электроэнергии и газа? Ну, если говорить о полной
их удовлетворенности, то это, конечно,
преждевременно. Однако уверенность в том, что это
может произойти, подкрепляется следующими
цифрами: если задолженность предприятий отрасли
за электроэнергию на начало 1998 года составляла
164,5 млн. грн., а за время финансового кризиса
увеличилась более чем вдвое, то во втором
полугодии 1999 года предприятия полностью
рассчитались за текущее потребление и погасили
задолженность на 64 млн. грн. Разве это не аргумент
в пользу того, что отрасль постепенно выходит из
кризисного состояния?
Так же обстоят дела и с
расчетами за природный газ. До принятия Закона об
эксперименте предприятия отрасли имели
постоянно растущую задолженность. А во втором
полугодии девяносто девятого – полный расчет за
текущее потребление газа и уменьшение
задолженности на 54 млн. грн.
– Сергей Георгиевич, когда мы
говорили о росте производственных показателей
горно-металлургической отрасли, то, опять же,
имели в виду, что это "в целом". Но есть же и
такие предприятия, которые не улучшили своих
позиций, а некоторые даже ухудшили свои
показатели. Отчего это происходит, ведь условия
эксперимента для всех равные?
– Условия – да. Но надо
учитывать и то обстоятельство, что не все
предприятия к началу эксперимента подошли,
давайте так скажем, с одинаковой степенью
готовности. По разным причинам. В частности, в тот
период некоторые занимались техническим
переоснащением производства, готовили к пуску
новые мощности… Были и другие объективные
причины. Если говорить об обеспечении
предприятий электроэнергией, то эту ситуацию
иначе как кризисной не назовешь. Частые
отключения привели к тому, что отрасль потеряла
около 800 млн. тонн чугуна, полмиллиона тонн
проката и около полутора миллионов тонн
железорудного сырья. Сложилась прямо-таки
драматическая ситуация с обеспечением
металлургических предприятий ферросплавами,
из-за чего мы впервые потеряли производство
алюминия и его сплавов. Конечно, мы все понимаем,
что вынужденные ограничения в обеспечении
электроэнергией – это наша общая беда.
– Но кроме объективных причин
были, наверное, и субъективные?
– Если вы имеете в виду какие-то
управленческие просчеты на уровне отдельных
предприятий, то я их не исключаю. Однако эти
случаи вряд ли можно рассматривать как нечто
типичное. Речь идет о том, что металлургия как
энергопотребляющая отрасль особо чувствительна
к делам смежников-энергетиков, их бедам и
проблемам. Но это уже тема для отдельного
разговора.
– А как вы лично относитесь к
попытке Государственной налоговой
администрации исключить десять предприятий из
списка участников эксперимента?
– Односложно на такой вопрос
ответить, пожалуй, нельзя. ГНА – это фискальный
государственный орган, задачей которого
является наполнение государственного бюджета. А
полнокровный бюджет – это коренной вопрос
жизнедеятельности государства. Так как же я
должен относиться к стремлению ГНА выполнять
стоящие перед ней задачи? И как гражданин, и как
должностное лицо? Конечно же, положительно. Дело,
видимо, в другом. Когда возникает проблема такого
масштаба, то заинтересованные стороны должны
искать пути ее решения в спокойной, деловой
обстановке. Где все аргументы сопоставляются на
общем фоне: какая позиция более предпочтительна
с точки зрения государственных интересов, на
ближайшую и отдаленную перспективу… Я, например,
уверен, если бы сторонники продолжения
эксперимента были выслушаны своевременно, то не
возникло бы и конфликтной ситуации.
Ведь смотрите, что происходит.
Если взять четвертый квартал 1999 года, то
становится очевидным, что реальные выплаты в
бюджеты всех уровней возросли. Причем,
существенно: если в третьем квартале эта сумма
составляла 161 млн. грн., то в следующем – в 2,3 раза
больше. А теперь возьмем другую цифру: за второе
полугодие 1999 года общая сумма налоговых льгот,
полученных предприятиями отрасли, составила 388,5
млн. грн. Куда пошли эти деньги? Самая
значительная часть – на пополнение оборотных
средств предприятий, далее – на техническое
переоснащение средств производства и
природоохранные мероприятия. Иными словами, речь
даже не идет о льготах, а, скорее, о создании
условий для безубыточной работы предприятий
отрасли. Думаю, что в наших общих интересах
продолжать эксперимент в рамках обозначенного
срока. И не случайно попытка "урезать"
эксперимент вызвала резкий отпор у депутатов
Верховной Рады, прежде всего, со стороны уже
упомянутого мною В.Н.Гурова, тем более, что были
нарушены порядок и формы принятия такого
решения: ведь для исключения (как и для включения)
этих предприятий необходимо решение профильного
комитета Верховной Рады, а его попросту
проигнорировали.
– Сергей Георгиевич, а Вас не
смущает то обстоятельство, что за последние
несколько лет, по некоторым источникам, удельный
вес таких энергоемких базовых отраслей, как
металлургия, химия, энергетика, топливная
промышленность увеличивается и на сегодня уже
составляет чуть ли не 60% всего промышленного
производства? А удельный вес машиностроения,
легкой промышленности – сокращается?
– За этими цифрами во весь рост
встает необходимость глубокой структурной
реорганизации промышленности Украины. А это уже
вопрос самого высокого уровня. Об этом недавно
прямо заявил Президент Украины Л.Д.Кучма на
заседании Кабинета Министров 19 апреля. До
подлинной структурной перестройки с увеличением
выпуска наукоемкой продукции мы еще только
подходим, диспропорции все еще очень велики.
Видимо, надежды на то, что
рыночная экономика сама сбалансирует эти
пропорции, по-моему, не оправдаются.
– То есть, пока Вы и дальше
будете лоббировать интересы
горно-металлургической отрасли?
– Я бы так не сказал. Отстаивая
интересы горно-металлургической отрасли, я ни по
моральным, ни по служебным соображениям не могу
по-другому относиться и к остальным секторам
нашей промышленности. Просто у нас сейчас диалог
ведется по конкретному случаю. Что касается
лоббирования, то это явление в
общественно-политической жизни страны
становится обычным. Иное дело, кто и какие цели
при этом преследует. Если личные интересы, то, как
правило, ущемляются интересы государственные. А
это уже, в цивилизованном понимании, на
лоббирование мало похоже.